В воскресенье, 5 октября, в Беларуси отмечают День учителя. Педагогов в этот день обычно поздравляют, дарят подарки и благодарят за работу. Правда, это если отношения с учениками хорошие, — а такое бывает далеко не всегда. Иногда (и особенно часто в начале карьеры) учителя даже становятся жертвами настоящего буллинга со стороны детей. «Зеркало» поговорило с наставниками, которые оказывались в таких ситуациях, о том, с чем им приходилось сталкиваться: от издевок и оскорблений до летящих в свою сторону стульев.
Имена героев в тексте изменены в целях их безопасности.
«Дзяўчына ўзяла і парвала падручнік гісторыі проста на ўроку»
Работать учителем Алексей, которому сейчас 34 года, начал в 2015 году — тогда он закончил вуз и отправился по распределению в школу в одном из райцентров преподавать историю. Но с буллингом впервые столкнулся чуть раньше, еще во время университетской практики.
— Я такі энтузіяст, таму забраў амаль усе гадзіны [заняткаў у розных класах] кіраўніцы практыкі. Адзінае, яна мне не давала выпускныя класы. Але аднойчы падчас занятку там яе выклікала дырэктарка, а я якраз быў у школе, адпачываў. Таму мяне папрасілі замяніць — і пайшоў у дзявяты клас, без падрыхтоўкі, без нічога. А там тэма якраз была мая самая любімая — Кастусь Каліноўскі, паўстанне 1863 года, — вспоминает он. — Але дзяўчаты з таго класа разважалі іначай: «О, наша настаўніца не прыйшла, мы пафарбуем пазногці». Я кажу: «Дзяўчаткі, ну паслухайце, калі ласка». А яны пачалі мяне абражаць. Прычым рабілі гэта сістэмна цягам 15 хвілін. У мяне яшчэ не выпрацавалася [рэакцыя], я ніколі з такім не сутыкаўся, не было алгарытму, як на такое адрэагаваць. Потым проста выйшаў з класа, папрасіў валяр’янкі. Пасля гэтага тры тыдні ў школу не прыходзіў зусім — гэта быў досыць моцны псіхалагічны ўдар.
Проблемой было то, что в университете будущих учителей никак не готовили к подобным ситуациям, добавляет Алексей. Конечно, им преподавали педагогику и психологию, но никто не объяснял ни как правильно реагировать в случае буллинга, ни как справляться со своими чувствами.
— Важна разумець, што курсы педагогікі і псіхалогіі тэарэтызаваныя. Там вельмі мала практыкі, па сутнасці. І нічога з вывучанага мне не дапамагло, бо ніхто не тлумачыў, як выкарыстаць усё тое, што напрыдумлялі псіхолагі і педагогі цягам стагоддзяў, — кажа ён., — говорит он.
Спустя время у Алексея получилось «взять себя в руки», он вернулся на практику. Но теперь появилось чувство настороженности, постоянно внутренне готовился к худшим сценариям. Причем это чувство осталось, и когда он уже вышел на полноценную работу — по распределению собеседник попал в небольшой райцентр. Там с самого первого дня над молодым учителем стали издеваться школьники.
— Падлеткі пачалі выпрабоўваць мяне на моц, гэта быў восьмы клас — самы вясёлы ўзрост. Асабліва актыўны быў хлопец Кірыл. Яму было жартам што-небудзь кінуць у настаўніка, абразіць яго на дошцы, — расказвае суразмоўца. — Аднойчы падчас урока ён вырашыў кінуць у мяне крэсла. Звычайнае [школьнае] крэсла, з металічнымі ножкамі. Тое праляцела побач з кафедрай. Карацей, гэтага хлопца трэба было пільнаваць, кожны трэці ўрок весці да дырэктара.
За два года работы в той школе стул в Алексея прилетал трижды, вспоминает он. Повлиять на поведение школьника не получалось: «Дзіця выказвала свае максімальныя эмоцыі, і яго „штырыла“ не па-дзіцячы». Не помогали и разговоры с родителями. В итоге учитель стал относиться к таким инцидентам с юмором (уверяет, что без него в школе работать очень сложно): «Ну вось, Кірыл зноў запусціў у мяне крэсла». Справляться помогало то, что буллинг был только в отдельных классах. Те, в которые хотелось идти на урок, тоже были — и это очень важно, уточняет мужчина.
— Але праблемы на гэтым не скончыліся. Быў сёмы клас, на год малодшы. І там быў Коля, якога таксама нічога не спыняла. Аднойчы ён размаляваў крэсла крэйдай, а я на яго сеў. Некалькі разоў падкладаў кнопку, што прывучыла мяне на ўсё жыццё правяраць крэсла, — делится беларус. — Малявалі маладых настаўнікаў разам, як мы займаемся каханнем (у гэтым узросце ідзе максімальнае сэксуальнае развіццё), а потым падкладалі нам. Альбо проста зрывалі ўрокі.
Такие ситуации очень усложняли работу, признается Алексей. Особенно сложно было в первые месяцы, а потом он привык.
— Безумоўна, першы раз, калі крэсла ў мяне паляцела, вочы былі па пяць капеек. Але другі раз гэта ўжо было не так цікава. Трэці раз я проста набраў класнага кіраўніка і кажу: «Ваш шаноўны спадар зноў шпурнуў у мяне крэсла». І працягнуў урок як нічога ніякага.
Проста загартоўваешся ў гэтыя моманты, — делает вывод он. — І потым увогуле разважаеш так: «Фух, а сёння Кірыл у мяне крэсла не кінуў. Круцяк жа, нармальна ўрок прайшоў».
К поведению подростков мужчина относился с пониманием: объясняет его в первую очередь гормональной перестройкой, с которой ничего не поделать. И вместо попыток давить на детей стоит искать к ним поход, считает учитель. Например, опытным путем Алексей нашел для себя решение: «сложных» детей старался максимально загружать на уроках, чтобы у тех не оставалось «магчымасці прадыхнуць».
— Вядома, тут шмат залежыць ад бацькоў. Ёсць дзеці-жыўчыкі, халерыкі па характары. Але калі бацькі прыклалі намаганні, каб іх выхаваць, то і паводзіны добрыя. Калі бацькі не прыклалі намаганняў — атрымліваецца тое, што атрымліваецца. Вядома, псіхалагічна цяжка хадзіць у класы, дзе ёсць такія дзеці, — признается он.
После окончания отработки собеседник вернулся в родной город (это областной центр) и стал искать место там. Вакансия появилась быстро — знакомая семьи как раз работала в одной из школ. Правда, проблемы с отдельными учениками продолжались и на новом месте.
— Па-першае, я прыйшоў працаваць не ў найлепшую школу горада. Там былі свае праблемы, свае прусакі, свае падыходы. Напрыклад, яны размяркоўвалі добрых дзяцей у адзін клас, а кепскіх — у іншы. І адсюль комплексныя праблемы, — рассказывает он. — І вось у такіх складаных класах пачалі здарацца выпадкі булінгу. Было такое, што дзеці сфатаграфавалі мяне падчас урока і ў сваім Instagram выклалі з нейкім негатыўным подпісам. Гэта было крыўдна, бо я ў гэты клас укладаў шмат сіл, даваў вялікую колькасць розных цікавых матэрыялаў. Вядома, пакрычаў на іх трохі, хлопцы схадзілі да сацыяльнага педагога, пагаварылі пра гэта. Але ў выніку ўсё замялі пад дыван.
В новой школе Алексею дали классное руководство. С этими детьми тоже оказалось непросто: если в пятом классе контакт находился без проблем, то с началом переходного возраста все стало сложнее.
— Былі дзяўчаткі, якія ў пятым-шостым класе — ну проста анёлкі. А ў сёмым-восьмым акурат сталі самымі адпетымі хуліганкамі, пачалі трохі буліць. Напрыклад, адна дзяўчына ўзяла і парвала падручнік гісторыі проста на ўроку. І крычала мне, што ненавідзіць гісторыю, не будзе хадзіць на заняткі. Такая рэакцыя была на тое, што я паставіў ёй васьмёрку замест дзясяткі. Але я спакойна да гэтага паставіўся. Асноўнай праблемай было тое, што я пазней хадзіў і шукаў па кніжных крамах гэты падручнік гісторыі Беларусі. Таму што класны кіраўнік нясе адказнасць за гэта: кніжкі бяруць дзеці, але спытаюць з настаўніка, — объясняет он.
Рассказывая о своем опыте, Алексей рассуждает: вероятно, причина буллинга была в его спокойном, даже кротком характере.
— Я магу быць патрабавальным, але не ўмею быць строгім. І для мяне галоўнае, каб дзеці любілі мой прадмет, каб ім была цікавая вучоба. Гэтым прынцыпам я больш-менш кіруюся, стаўлюся да іх з дабрынёй. Шмат з кім яна працуе, але і жорсткія людзі сустракаюцца заўсёды. Яны бачаць тваю дабрыню — і спрабуюць такім чынам скарыстацца ёй, — делает вывод он.
Последние несколько лет Алексей работает в беларусской онлайн-школе в Украине. Из учреждения образования в нашей стране его уволили в 2020-м — там не понравилась политическая позиция педагога. Из-за специфики новой работы с буллингом сейчас он не сталкивается, рассказывает собеседник.
— Усе, хто вучыцца анлайн, прыходзяць па веды. Такога, як кажуць, серпентарыя няма. Кожны сам за сябе, таму гэта прастора без булінгу. І ў гэтым адзін з нешматлікіх плюсаў анлайн-навучання: дзеці, траўмаваныя школамі, у нас знаходзяць прытулак і могуць урэшце атрымаць дакументы, — уверен он. — Мінус, вядома, у адсутнасці калектыву — камунікацыйныя навыкі патрэбныя, і нічога ты з гэтым не зробіш. Але дакладна лепш за дзяржаўныя школы ў тым фармаце, у якім яны ёсць цяпер. Вялікія класы па 30 чалавек, якія выгадныя эканамічна, але ў якіх складана працаваць, скіраванасць на тое, каб «убіць» дзецям у галаву веды, замест таго каб вучыць іх разважаць. Чалавецтва развіваецца, а беларуская школа трошкі не паспявае. І булінг, па сутнасці, — гэта рэакцыя на тое, што дзецям нецікава на ўроках.
Травля со стороны учеников не повлияла на любовь Алексея к учительству, уверяет он. Конечно, в моменте (особенно в начале) каждая ситуация воспринимается остро и болезненно, но со временем становится легче.
— Я чалавек эмацыйны, выпускаю ўсё, што мне трэба выпусціць. Дазваляю сабе ў складаных момантах паплакаць, прагаварыць сітуацыю. Бывалі такія моманты, што я проста вечарам заснуць не мог. І, вядома, хацелася звольніцца. Але праходзіць час — і зноў з задавальненнем штосьці выкладаю. Таму што мне падабаецца працаваць з дзецьмі, — делится он.
«Тебя держат за дурака, ты это понимаешь, но ничего не можешь сделать»
За 20 лет работы учительницей 40-летняя Любовь сменила не одну школу. Сейчас женщина преподает в большом районном городе. С буллингом впервые столкнулась в самом начале работы, как и Алексей.
— Это были придирки к моему внешнему виду со стороны учеников восьмого класса — мальчишек. Издевки, мимолетные замечания. Проходят по школе толпой и начинают бросать оскорбительные замечания — где-то в спину, где-то в лицо. Причем это были дети, у которых я ничего не вела, они меня не знали. Видимо, распознали легкую жертву среди молодых учителей и набросились. От тех, с кем я занималась, никакого негатива не исходило. А я только пришла тогда работать, работала первый год, и я просто не знала, что делать, как среагировать, — вспоминает женщина.
Из-за этого учительница очень переживала. Во-первых, не понимала, что происходит и что делать. Во-вторых, была просто не готова к такому повороту событий.
— Нас никто этому не учил. Психология в пединституте — это, в основном, биографии психологов. А как себя вести в таких ситуациях, никто не говорит, — делится она. — Конечно, можно было пойти к начальству. Но дело в том, что педагогическая среда достаточно токсичная — она во многом осталась советской. И если ты придешь жаловаться, тебя же и обвинят: раз дети над тобой издеваются, значит, сам виноват. Конкретно в той школе была достаточно слабая администрация, которая эти вопросы не решала, а пускала на самотек.
Решение проблемы тогда пришло неожиданно. Любовь была классной руководительницей, и ее дети заметили такие нападки на учительницу. А так как они были старше тех, кто издевался, взяли все в свои руки.
— Однажды я выходила из школы и увидела, как мои дети проводят воспитательную беседу с этими мальчишками. В конце концов самого заводилу головой в сугроб засунули, — рассказывает она. — Поскольку у меня рабочий день на тот момент закончился, я решила никак на это не реагировать. И все, буллинг прекратился. Тогда я поняла, что с подобным можно бороться, но, к сожалению, только силой.
В карьере беларуски были и другие примеры буллинга. Это были скорее единичные случаи (с системной травлей Любовь не сталкивались), но ощущения возникали не самые приятные.
— Были угрозы, и практически на пустом месте. Человек списывает с телефона контрольную работу, а потом доказывает мне, что не списывал, хотя я видела. Начинается газлайтинг (форма психологического насилия, при которой манипулятор отрицает произошедшие факты, пытаясь заставить жертву сомневаться в восприятии реальности. — Прим. ред.). Потом приходит его мама, начинает меня обвинять во лжи. В ход пошли оскорбления, угрозы и так далее, — вспоминает учительница. — Ситуация в итоге решилась в мою пользу, потому что класс был свидетелем.
Среди примеров травли со стороны учеников беларуска называет и сексуализированные высказывания. Как правило, со стороны мальчиков в адрес учительниц.
— Сексуализированные вещи от учеников учителя слышат постоянно. Дети могут комментировать внешность прямо на уроке: «Ой, какая у вас классная фигура». Но такое не должно происходить, — уверена она. — Мне таких комментариев никто не делал, но с коллегами было. Дело в том, что часто мальчишки не воспринимают женщину как авторитет. В этом проблема.
Нередко случается и газлайтинг. Причем это может делать как один ученик, так и весь класс, рассказывает собеседница.
— Вообще обычная история. Учитель говорит: «Я задавал вот это». А дети всем классом: «Нет, вы что, вы нам не задавали, ни в коем случае», — приводит она пример. — Или кто-то списывает, ты замечаешь, а в ответ: «Нет, я не списываю». Еще могут делать так. Проверяешь письменную работу, зачеркиваешь ошибку — ребенок получает тетрадь, сам синей ручкой исправляет, возвращается и говорит: «Вы мне ошибочно исправили. Я изначально все правильно написал». Это очень неприятно: тебя держат за дурака, ты это понимаешь и ничего не можешь сделать.
Впрочем, Любовь быстро нашла решение проблемы: теперь просто фотографирует работы тех, кто может попытаться манипулировать. И в целом давно приспособилась к подобным ситуациям, научилась защищаться. А еще подбирать школы, в которых администрация следит за поведением детей.
— С опытом начинаешь переживать немного меньше, но в любом случае это всегда неприятно. Не бывает так: «Вот, очередной газлайтинг от новых детей, и я совсем не переживаю». Это всегда ситуация насилия, и ты всегда в ней страдаешь. Даже если ты уже миллион раз проживала похожее, — делится собеседница. — Но я стала спокойнее к такому относиться, потому что понимаю: часто такой ребенок несчастлив. От хорошей жизни никто не будет бегать и травить учителей или других учеников. Либо они просто не осознают, что делают. У детей в начальной школе, пятом-шестом классе еще не до конца развита эмпатия. Поэтому с ними работают только четкие правила: «Вот это можно, вот это нельзя». Тем, кто постарше, можно объяснять: «То, что ты делаешь, — это газлайтинг. Ты держишь меня за дурочку, это вид насилия». И когда они это понимают, такого становится меньше.
К подобному поведению со стороны учеников Любовь относится философски: «Всегда будут несчастные дети, которые хотят самоутвердиться за счет другого человека». И воспринимает это как часть своей работы, как и необходимость раз за разом объяснять школьникам, как нужно себя вести.
— Проблему решает нормальная администрация в школе. Если что-то такое происходит на уроке, учитель идет к руководству — и запускается система. Вызывают родителей в школу, если беседа не приносит результатов и они не могут найти управу на ребенка — тогда вызывается милиция. Оформляется протокол за оскорбление учителя, родители получают штраф. Дело рассматривается на комиссии по делам несовершеннолетних. К сожалению, с людьми, которые привыкли жить в насилии, работает только это. Педагогические методы не всегда эффективны.
