В Минске идет строительство нового Национального исторического музея. На его фасаде планируют разместить барельефы людей, которых власти включили в «пантеон национальных героев» Беларуси. Среди них писатель, богослов, драматург и переводчик Симеон Полоцкий, день рождения которого приходится на 12 декабря. Вот только есть нюанс: когда почти вся беларусская территория была захвачена московской армией, он уехал делать карьеру в Москву — то есть фактически сотрудничал с оккупантами. Рассказываем об этом ярком и неоднозначном человеке и разбираемся, можно ли его считать «национальным героем» нашей страны.
От Полоцка до Кремля
Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович (его настоящее имя) родился в 1629 году. Где — точно не известно, но вырос и долгое время жил в Полоцке, поэтому этот город исследователи считают его родиной.
Будущий писатель и педагог получил прекрасное образование: около 1650-го окончил Киево-Могилянскую коллегию в Киеве, где преподавались астрономия, музыка, катехизис, славянская и латинская словесность, география, математика и др., обучение шло на латыни. Самуил получил диплом «дидаскала» (учителя). Около 1653 года он учился в Виленской академии — единственной высшей школе в Великом княжестве Литовском. Начав преподавать в школе при полоцком православном Богоявленском монастыре, там же в 1656-м постригся в монахи под именем Симеона, с которым и вошел в историю. Позже добавилось определение «Полоцкий», отсылавшее к происхождению.
Двумя годами ранее, в 1654-м, на наши земли в очередной раз напала Москва, быстро захватив Смоленск, Могилев и Полоцк. В следующем году захватчики заняли Минск и Вильно. Московиты стремились ликвидировать ВКЛ как суверенное государство. Практически вся территория нынешней Беларуси была ими оккупирована.
На этом фоне в 1656 году Полоцк посетил тогдашний московский царь Алексей Романов. Его ждала торжественная встреча и театральное представление — сценарий и стихи к нему написал Симеон Полоцкий. Царь запомнил образованного монаха и стал его покровителем.
В 1660-м Симеон прибыл в Москву в свите настоятеля Богоявленского монастыря. Его ученики прочитали рифмованные стихи, воспевающие царскую семью. А в 1664-м Симеон переехал в Москву окончательно. Будущего в католической Речи Посполитой он для себя не видел. Спустя три года война завершилась. За ее время царская администрация переселила к себе немало беларусских мастеров — кого добровольно, кого и принудительно. Но Полоцкий, судя по его активному сотрудничеству с московскими властями, явно принял это решение сам. В этом городе он прославился как писатель, богослов, драматург и переводчик и жил до своей смерти в 1680 году.
Мультилингвист
Симеон Полоцкий начинал писать на родном старобеларусском языке, причем пользовался как кириллицей, так и латинкой. Также в архивах найдены его ранние произведения на польском. В беларусский период творчества он писал стихи — поучительные и хвалебные, сочинял пьесы для театра, философские проповеди и речи для публичных выступлений.
Когда Симеон переехал в Россию, то перешел на чисто книжный, церковнославянский язык. Учить его писателю не пришлось: еще со времен Киевской Руси церковнославянский был письменным языком для всего региона, где жило православное население. Впрочем, церковнославянский язык Симеона Полоцкого впитал в себя диалектные особенности старобеларусского языка.
Революция в стихах
Доктор филологических наук Андрей Ранчин называл нашего земляка едва ли не первым в России «профессиональным поэтом»: он «был придворным стихотворцем, постоянно писал „приветства“ к торжественным дням царской семьи». Его называют и первым в России придворным писателем. Симеон Полоцкий составил целый сборник своих придворно-церемониальных стихотворений, включавший также две пьесы — «Комидию о блудном сыне» и трагедию «О Навходоносоре-царе». А вершиной его творчества был сборник «Вертоград многоцветный», куда поэт включил несколько тысяч своих стихов, в основном поучительного и церковного характера.
До того русские авторы в основном переписывали и переводили церковные гимны или сочиняли тексты, подражая библейским псалмам. В этих произведениях не было личности авторов, они не стремились выразить свои чувства или показать индивидуальное мастерство. Полоцкий все изменил. Как отмечает Ранчин, именно беларусу русская литература обязана появлением настоящих, «правильных» стихов. Это был тектонический сдвиг: «конец древнерусской словесности и начало собственно литературы».
Парадокс ситуации в том, что для Европы того времени вкусы Полоцкого выглядели уже старомодными. Но для закрытой Москвы они стали настоящим прорывом. Симеон привез с собой систему, которой уже пользовались в Речи Посполитой, — силлабическое стихосложение. В таких стихах главное — равное количество слогов в каждой строке, а не ритм ударений. Читать их нужно было тоже по-особому — скандировать, чеканя каждый слог. Эта система доминировала почти сто лет. Лишь в 1730-х, благодаря реформам Василия Тредиаковского и Михаила Ломоносова, ее сменила привычная нам сегодня манера — силлабо-тоника, построенная на ритмичном чередовании ударных и безударных слогов в строке.
Андрей Ранчин также называет Симеона Полоцкого первым русским писателем, в творчестве которого воплощен определенный художественный стиль (это был стиль барокко, популярный в Речи Посполитой). Так что беларусский монах приобщил Москву к достижениям современной ему европейской культуры.
Царский печатник и автор академии
Кроме сборников стихотворений монах опубликовал еще несколько книг. Среди них «Жезл правления», написанный после реформы русской православной церкви. Часть верующих реформу не поддержала. Власть назвала их «раскольниками» (также они известны как старообрядцы) и стала бороться с ними. «Жезл правления» стал главной официальной книгой, «обличавшей» взгляды этих людей.
Также Симеон написал и поставил две пьесы: «Комидия о блудном сыне» и «О Навходоносоре-царе». После его смерти были опубликованы две книги его проповедей: «Обед душевный» и «Ужин душевный».
О чем он писал в своих произведениях? Вот фрагмент одной из проповедей, переведенных на беларусский язык доктором филологических наук Иваном Саверченко: «Дзеля каго сонца дзень стварае? Дзеля чалавека! Дзеля каго існуюць усе скарбы зямныя — золата і серабро, каштоўныя камяні ў зямных нетрах і жэмчуг ў марскіх глыбінях? Дзеля чалавека!»
Воспитанный на идеях Ренессанса (распространенных в ВКЛ, а не в Московском царстве), Полоцкий отстаивал идею правового государства, во главе которого будет просвещенный монарх. То есть ориентировался на ценности своей родины. «У вершы „Адрозненне“ паэт, спасылаючыся на Арыстоцеля, піша, што сапраўдны цар той, хто дбае аб грамадзянах, думае пра іх патрэбы. Тыран — рабуе і крыўдзіць падданых. У вершы „Улада“ ён сцвярджаў, што ўсялякая ўлада — ад Бога. Менавіта Госпад пасылае людзям добрых ці злых уладароў. Грамадзяне павінны шанаваць уладу, дапамагаць манархам рэалізоўваць іх стваральныя задумы», — писал Саверченко.
Наш соотечественник сыграл важнейшую роль в развитии высшего образования в России. На территории ВКЛ еще в 1576-м появилась Острожская академия в украинском Остроге (правда, она просуществовала только 65 лет), спустя три года — Виленская академия, позже преобразованная в университет. А вот в Москве таких заведений тогда не было.
Лишь в 1678 году уроженец Полоцка написал «Привилегий на Академию». В нем он детально расписал, как будет устроено первое российское высшее учебное заведение. Увидеть воплощение своей мечты Симеон не успел — он умер в 1680-м. Его ученик доработал проект и представил царю Федору Романову (сыну Алексея Романова). По иронии судьбы, Федор тоже вскоре умер, и реализация проекта затянулась. Первая высшая школа в России — Славяно-греко-латинская академия — появилась только в 1687-м, спустя семь лет после смерти ее идейного вдохновителя. А до появления университета и вовсе пришлось ждать следующего века.
Правда, о первоначальных идеях Полоцкого знаменитый российский историк XIX века Сергей Соловьев писал с ужасом. Он видел в «Московской академии» не просто учебное заведение, а «цитадель, которую хотела устроить для себя православная церковь при необходимом столкновении своем с иноверным Западом». По мнению Соловьева, это был «страшный инквизиционный трибунал: произнесут блюстители с учителями слова: „Виновен в неправославии“ — и костер запылает для преступника».
Изменил обучение при царском дворе
Исторически Симеон Полоцкий остался в памяти как наставник сразу двух детей Алексея Романова, которые позже руководили Россией.
В те времена обучение в Москве было делом долгим и скучным, сосредоточенным почти исключительно на религии. Сначала учили читать, затем переходили к «толковой грамоте» (изречения Христа и объяснения о вере, расположенные по алфавиту), потом зубрили Псалтырь и «Апостол» (богослужебные книги). И только после этого переходили к письму, нотам и песнопениям Страстной недели.
Полоцкий убедил царя в необходимости кардинальных перемен. Он предложил систему, принятую на его родине, в Речи Посполитой: ученики должны были одновременно осваивать грамматику, риторику, диалектику, арифметику, геометрию, музыку и даже астрологию. Фактически это была попытка одним махом перепрыгнуть из церковного Средневековья в эпоху Возрождения.
По этой новаторской системе он начал учить царевича Алексея, официального наследника престола. В 12 лет тот уже свободно говорил и писал на латыни, владел польским. Но, не дожив до шестнадцатилетия, Алексей умер.
После этого Симеон Полоцкий стал воспитателем его брата — царевича Федора (того самого, которому он позже представил проект академии), а также его сестер Софьи и Марии. Федор оказался блестящим учеником: выучил те же языки, что и брат, а главное, сам писал стихи и сочинял музыку для церковных песнопений. Историк Сергей Соловьев даже отмечал, что два псалма из первого поэтического переложения Псалтыря на церковнославянский, сделанного Полоцким, на самом деле принадлежали перу молодого царевича.
Однако Федор правил Россией всего шесть лет (1676−1682) и умер из-за слабого здоровья, не дожив до 21 года. Регентшей при двух малолетних братьях стала его сестра Софья (1682−1689), еще одна ученица Симеона. Ей наследовал Петр I — ему уроженец Полоцка не преподавал, но будущий император учился по написанному Симеоном «Букварю».
Предатель и коллаборант или человек своего времени?
Для ответа на этот вопрос сначала надо понять: был ли поступок Симеона Полоцкого, уехавшего в Москву, уникальным? Нет.
Случаи, когда видные деятели ВКЛ переходили на службу к Москве, были обычным делом. Самый яркий пример — князь Михаил Глинский. Он был прославленным военачальником, в 1506 году разгромил татар под Клецком. Но в 1508-м, потеряв влияние при новом монархе, Глинский поднял мятеж. Москва поддержала его, и Глинский ей присягнул, а восстание стало частью полномасштабной войны 1507−1508 годов. По ее итогам князь и его сторонники получили право выехать в Московское государство со всем имуществом (хотя их земли в ВКЛ, конечно, конфисковали). Глинский активно помогал восточным соседям, например, участвовал в захвате Смоленска, который тогда входил в состав нашей страны.
Позже, в 1514 году, Глинский попытался вернуться в ВКЛ по амнистии, но его тут же схватили и бросили в тюрьму. Он провел в неволе больше десяти лет и до конца жизни уже не помышлял о возвращении. Впрочем, его семья все равно породнилась с московским двором: племянница Елена вышла замуж за великого князя Василия III и родила в браке с ним того самого Ивана Грозного.
Глинский — самый известный пример, но далеко не единственный. В начале XV и XVI веков на службу к Москве с семьями и даже землями переходили Бельские, Трубецкие и многие другие представители рода Гедиминовичей, находившегося у власти в ВКЛ. Их владения лежали прямо на границе, и смена сюзерена была для них привычной практикой.
С современной точки зрения и Глинский, и Полоцкий, и представители знатных родов, которые ушли к Москве в разгар боевых действий, могут выглядеть как предатели и коллаборанты, раз пошли на сотрудничество с врагом в военное время.
Но в XVII веке не существовало современного понимания нации — группы людей, объединенных языком, историей и общей идентичностью. Тогда господствовало другое мировоззрение: человек давал присягу на верность монарху. Если же тот, по мнению подданного, нарушал свои обязательства (например, не защищал его земли), подданный мог перейти на службу к другому, более эффективному правителю. Именно так поступил, например, Януш Радзивилл, современник Симеона Полоцкого. Этот магнат, столкнувшись с нежеланием Польши помогать ВКЛ, пошел на радикальный шаг — попытался создать общее государство со Швецией.
Важную роль в выборе что Радзивилла, что Симеона Полоцкого сыграл религиозный фактор. К тому времени в сенате Речи Посполитой не было ни протестантов (чьи интересы представлял Радзивилл), ни православных. Власть полностью поддерживала католицизм. Представители других направлений христианства чувствовали себя угнетенными и обделенными. Для православного Симеона Полоцкого Москва стала идеальным трамплином для карьеры и самореализации. Он выбрал ее не из-за ненависти к родине, а потому, что там ему открывались двери, которые в Речи Посполитой были закрыты.
Тянет ли на «национального героя»?
Православный монах из Полоцка, поддержавший Москву и много сделавший для развития культуры в соседней стране, Симеон стал удачной фигурой для современных беларусских властей. Они активно используют его в символических проектах: ставят памятники, включают в «Золотое кольцо беларусской науки» и даже решили включить в «пантеон национальных героев» Беларуси.
Не забывают о мыслителе исследователи и меценаты. Еще в 2013-м его книга «Жезл правления» появилась в корпоративной коллекции «Белгазпромбанка», созданной банкиром и будущим политиком Виктором Бабарико. В 2025-м еще один экземпляр купила инициатива MALDZIS. Два экземпляра издания хранятся в Национальной библиотеке Беларуси, три — в библиотеке Академии наук. В нашей стране вышло и факсимильное издание «Жезла правления», доступное онлайн. В Беларуси можно найти и другие его работы (например, перевод на церковнославянский язык Псалтыря, купленный Националкой).
Словом, о Симеоне помнят и знают, его творчество изучают. Он действительно много сделал для развития культуры соседней страны. Но не для нашей. Какими бы целями ни руководствовался Полоцкий, он приветствовал оккупационную армию, добровольно уехал в столицу страны-агрессора и на родину больше не вернулся. Его выбор можно объяснить и понять исходя из логики того времени. Но категория «национальный герой Беларуси» формируется сегодня, в XXI веке, и подразумевает четкий личный выбор — служение беларусскому народу. Те, кто предлагает включить Симеона Полоцкого в современный пантеон, пытаются в пропагандистских целях сделать слишком большую натяжку. Он был выдающимся деятелем восточнославянской культуры, поэтом и просветителем XVII века, но статус национального героя со всеми современными коннотациями к нему явно неприменим.
Читайте также
